Утром 11 января фельдмаршал Халифа Хафтар (Khalifa Haftar) поднялся по трапу на борт авианосца, остановившегося у ливийского портового города Тобрук. Под аккомпанемент военного оркестра и в присутствии почетного караула адмирал в белой парадной форме поприветствовал ливийского лидера, командовавшего в 2011 году повстанческими силами, которые пользовались поддержкой США и которые свергли диктатора Муаммара Каддафи (Muammar el-Qaddafi).

После окончания приветственной церемонии 73-летнего Хафтара — американского гражданина, прожившего много лет в США — проводили в одно из подпалубных помещений, где состоялась его видеоконференция с самым активным иностранным политическим заправилой на Ближнем Востоке. Официальной темой этой видеоконференции была борьба с терроризмом. Однако обе стороны понимали, что истинная причина ее проведения заключалась в другом: они должны были обсудить то, как Хафтар может укрепить свою власть и одержать победу над слабым правительством в Триполи, которое пользуется поддержкой ООН.

У Хафтара довольно тесные связи с Вашингтоном, однако в январе на борту авианосца его приветствовали вовсе не американцы. Это был «Адмирал Кузнецов», единственный российский авианосец, а собеседником Хафтара был министр обороны России Сергей Шойгу.

Подобно множеству лидеров на Ближнем Востоке, Хафтар обзавелся новыми друзьями в Москве. Спустя три десятилетия, которые Россия провела на вторых ролях, она снова стала влиятельным игроком на Ближнем Востоке. Только за последние шесть месяцев России удалось изменить ход гражданской войны в Сирии и взять в свои руки контроль над процессом мирного урегулирования, наладить тесные отношения с турецким лидером Реджепом Тайипом Эрдоганом (Recep Tayyip Erdogan) и начать налаживать связи с такими традиционными союзниками США, как Египет, Саудовская Аравия и даже Израиль. За последние два года президент России Владимир Путин принял у себя лидеров стран Ближнего Востока 25 раз — в пять раз больше, чем президент США Барак Обама, о чем свидетельствуют данные Newsweek.

В течение нескольких десятилетий Вашингтон пытался установить демократические режимы во многих странах мира, включая ближневосточные государства. Однако эти планы, очевидно, были свернуты при администрации Обамы и при нынешнем президенте Дональде Трампе. Если не считать Тунис, чей пример тоже далек от идеала, арабская весна не смогла принести демократию на Ближний Восток. Вместо этого она привела к расцвету экстремизма и нестабильности в таких государствах, как Египет, Ливия и Сирия. Вмешательство Запада в конфликты в Ливии и Йемене — вместе с вмешательством Ирана и коалиции во главе с Саудовской Аравией в Йемене — привело к формированию недееспособных государств, в которых до сих пор бушуют гражданские войны.

То, что США поддержали сирийских повстанцев и долгое время настаивали на том, что автократический президент Башар Асад должен покинуть свой пост, привело лишь к увеличению длительности и ужесточению гражданской войны, что в свою очередь спровоцировало стремительный рост влияния «Исламского государства» (террористическая организация, запрещенная в РФ — прим. ред.). А урегулирование палестино-израильского конфликта — давняя цель внешней политики США — теперь выглядит еще менее вероятным, чем когда-либо прежде. Если говорить о двух президентских сроках Обамы, то прошлогоднее историческое соглашение по иранской ядерной программе, обязывающее Иран свернуть ее в обмен на снятие санкций, является единственным несомненным достижением его администрации — и даже оно выглядит довольно шатким теперь, когда к власти в США пришла новая администрация.

«Политика Обамы на Ближнем Востоке полностью провалилась, — считает Леонид Слуцкий, председатель комитета Государственной Думы по международным делам. — Бессилие и отсутствие результатов очевидны».

Кремль видел слабость США, он почувствовал, что здесь скрыты новые возможности. С точки зрения Москвы, возвращение части прежнего влияния Советского Союза на Ближнем Востоке может принести массу преимуществ. В этом случае Россия может продолжить строительство своей империи и проецировать свое растущее влияние, а также военную мощь в глобальных масштабах. Она также может получить новые дипломатические козыри, чтобы с их помощью добиться снятия западных санкций, введенных против нее в связи с аннексией Крыма в 2014 году, или чтобы позже использовать их в переговорах с Западом.

«В первую очередь это вопрос возвращения нашего стратегического влияния», — сказал в беседе с Newsweek Олег Морозов, член комитета Совета Федерации по международным делам. А директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин пишет об этом так: «Цель внешней политики [Путина] — восстановить за Россией статус глобальной сверхдержавы. Для него возможность вести дела на Ближнем Востоке, конкурируя с США, является свидетельством статуса сверхдержавы. Именно этим Россия и занималась в Сирии».

Однако вполне возможно, что по своей значимости для России эти задачи уступают другой цели, которой на Западе часто уделяют мало внимания: Москва стремится защитить Россию от радикального исламистского терроризма — именно страх перед ним помог Путину подняться на вершину власти в период жестоких войн на Северном Кавказе в 1990-х годах. Местные террористические группировки оказали мощное влияние на политику Кремля и мировоззрение россиян, которые отдают предпочтение порядку, а не личным правам и свободам. Наблюдая за тем, как спустя десять лет США пытаются навязать демократию Ираку и Ливии, провоцируя при этом начало гражданских войн, Путин столкнулся с неизбежным выбором: внешние силы должны вставать на сторону сильных режимов, какими бы жестокими они ни были, иначе мир столкнется с разрушением государственных систем и подъемом терроризма.

По мере роста влияния ИГИЛ в Сирии Путин все меньше верил в успех попыток Запада справиться с этой террористической группировкой. В середине сентября 2015 года российские службы безопасности объявили о том, что, по их данным, на стороне ИГИЛ в Сирии воюют как минимум 2,5 тысячи российских граждан. С точки зрения Путина, этого было достаточно для того, чтобы сделать сохранение и победу режима Асада вопросом национальной безопасности России.

«Наша главная задача в Сирии заключается в том, чтобы помешать нашим гражданам, воюющим на стороне ИГИЛ, вернуться на родину, — сказал депутат Думы Вячеслав Никонов. — Для России вмешательство в ситуацию на Ближнем Востоке — это вопрос защиты нашей собственной безопасности. Все остальное — это детали».

Как бы то ни было, возвращение России на Ближний Восток оказалось на удивление успешным, одновременно оно стало ударом по влиянию и авторитету Америки. До недавнего времени у США не было реального дипломатического или военного конкурента на Ближнем Востоке. Теперь, когда Трамп начинает свой президентский срок с обещаний стереть ИГИЛ с лица земли, в Сирии летают российские самолеты, действуют российские военнослужащие, российские корабли стоят у побережья Ливии, а друзья Москвы занимают — или готовятся занять — президентские дворцы от Триполи до Дамаска. Если Трамп решит сделать какой-либо шаг на Ближнем Востоке, ему придется сначала спросить себя: что об этом подумает Путин? Ни у одного американского президента в новейшей истории не было подобной проблемы.

После распада Советского Союза в 1991 году друзья Москвы на Ближнем Востоке крепко цеплялись за власть, сохраняя решительно антизападный полумесяц от Ливии до Сирии, несмотря на отсутствие финансовой помощи со стороны России. Затем один за другим клиенты Москвы начали сдавать позиции. Саддам Хусейн в Ираке — временами он пользовался помощью США — стал первым лидером, которого свергли в 2003 году в результате того, что Россия назвала откровенной агрессией Америки. Спустя десятилетие, в результате событий арабской весны, власти лишились Муаммар Каддафи в Ливии, Хосни Мубарак в Египте и Зин аль-Абидин Бен Али (Zine El Abidine Ben Ali) в Тунисе.

В этот же период времени в результате революций, которые прокатились по бывшим территориям Советского Союза и которые получили название цветных революций, власти лишились пророссийские правительства в Сербии, Украине, Киргизии и Грузии. В 2011 году стремление к идеалам демократии докатилось и до Москвы, где 100 тысяч человек вышли на улицы, чтобы протестовать против возвращения Путина на третий срок.

С точки зрения американцев, эта серия протестов и революций стала свидетельством триумфа демократии и власти народа. Однако с точки зрения россиян, эти события были частью спланированной Вашингтоном кампании, направленной на уничтожение тех лидеров, которые осмелились выступить против США — включая Путина. Его рейтинг опустился до рекордного минимума (63%), а лидеры протестного движения, говорившие о европейском либерализме и сближении с США, казались реальными претендентами на власть.

«С точки зрения Путина, площадь Тахрир и киевский Майдан — это часть одного заговора, направленного против России, — сказал один высокопоставленный западный дипломат, попросивший сохранить его имя в тайне. — Мы считаем это паранойей. Это и есть паранойя. Но они в это верят».

На протяжении этого периода Россия много раз протестовала — хотя к ней никто не прислушивался — в ООН в бесплодных попытках предотвратить бомбовые удары по Белграду в 1999 году и вторжение в Ирак в 2003 году. В обоих случаях Вашингтон проигнорировал Москву. Только начав налаживать отношения с Ираном, Москва сумела привлечь внимание Вашингтона. В конце 1990-х годов Москва помогла Тегерану разработать баллистические ракеты средней дальности «Шахаб-3», а затем начала строить первую в Иране атомную станцию в Бушере. С 2008 года, когда Белый дом постепенно стал склоняться к необходимости заключить сделку с Ираном, чтобы тот отказался от своей ядерной программы, Россия взяла на себя роль добросовестного посредника.

«Американцы поняли, что им нужна наша помощь с Ираном, — говорит бывший премьер-министр России Сергей Кириенко, который возглавлял государственную корпорацию „Росатом» в период ключевых переговоров с Ираном. — Иранцы нам доверяли. Мы были их гарантией безопасности».

В то же время Россия неторопливо, но настойчиво увеличивала свою роль в процессе мирного урегулирования палестино-израильского конфликта. Ключевым союзником Москвы был лидер палестинцев Махмуд Аббас (Mahmoud Abbas), который закончил московский Университет дружбы народов в 1970-х годах. Израильские эксперты, ссылавшиеся на документы, вывезенные из России работником архивов КГБ Василием Митрохиным в 1991 году, заявляли, что Аббас был завербован советскими службами безопасности под кодовым именем «Кротов». Палестинские чиновники отрицали эту информацию, называя ее клеветой.

Был ли Аббас агентом советских спецслужб или нет, он «любит русских и хочет им угодить», как сказал Зияд Абу-Зайяд (Ziad Abu Zayyad), бывший палестинский министр. Когда Путин посетил Вифлеем во время своей поездки на Западный берег, Аббас подарил ему участок земли, где теперь находится российский культурный центр. В том же году он назвал улицы в Вифлееме и Иерихоне в честь Путина и его предшественника Дмитрия Медведева.

Параллельно с этими публичными жестами дружбы на Ближнем Востоке ведется активная дипломатическая кампания. Эту кампанию Москвы возглавляет 64-летний профессиональный дипломат, бегло говорящий на арабском языке, по имени Михаил Богданов, который занимает пост специального посланника Путина на Ближнем Востоке с 2012 года. Богданов, который прежде был послом России в Сирии, Египте и Израиле, сыграл ключевую роль в оказании влияния и поисках друзей среди лидеров Ближнего Востока, от египетского президента и военного лидера Абделя Фаттаха ас-Сиси (Abdel Fattah el-Sisi) до ливийского лидера Хафтара.

Постепенный уход Америки с Ближнего Востока при президенте Обаме помог Богданову в его работе. У Белого дома были веские причины для ухода из этого региона: президент хочел свернуть непопулярные среди простых американцев военные кампании США. В то же время зависимость Америки от ближневосточных нефтяных месторождений постепенно уменьшалась благодаря сланцевой революции, которая превратила США в страну-экспортера энергоресурсов. Однако одним из непредвиденных последствий ухода США с Ближнего Востока стало то, что Богданов смог заключать сделки с лидерами региона, от Рамалла до Каира и Бенгази.

«Внешняя политика российского режима характеризуется крайним прагматизмом, отсутствием идеологической составляющей и попытками наладить отношения со всеми основными игроками в регионе, — считает Николай Кожанов, бывший атташе российского посольства Тегерана, а ныне эксперт британского аналитического центра Chatham House. — Таким образом, именно это стоит считать основным принципом стратегии России и ее главным преимуществом на Ближнем Востоке».

В отличие от своих американских коллег, Путин не считал нужным наставлять лидеров Египта и Сирии в вопросах демократии и защиты прав человека. «Россия увидела в Египте возможность, потому что США настаивали на проведении реформ с момента арабской весны», — говорит Стив Сече (Steve Seche), бывший чиновник Госдепартамента и бывший посол США в Йемене. Российский президент также был готов продавать дешевое оружие региональным державам. С 2012 года Москва продала Египту оружие на сумму в 4 миллиарда долларов, а в ноябре 2016 года она начала переговоры с Ираном по заключению 10-миллиардной сделки.

Однако два кризиса передвинули Ближний Восток с полей внешней политики России в самый ее центр: аннексия Крыма Россией в марте 2014 года, которая спровоцировала непосредственный конфликт между Москвой и Западом, и война в Сирии, которая годом позже позволила Путину сделать так, что Россия стала одним из основных субъектов влияния на Ближнем Востоке.

30 сентября 2015 года Путин отдал российским военным самолетам приказ отправиться на авиабазу Хмеймим вблизи Латакии, которая находилась под контролем сил Асада. Это стало первой военной операцией России за пределами границ бывшего Советского Союза после катастрофической кампании Москвы в Афганистане в 1979 году. Спустя всего несколько дней 30 российских самолетов начали постепенно разворачивать ход борьбы в Сирии в пользу Асада.

Несмотря на то, что Россия отправила в Сирию мало самолетов, это стало поворотным моментом во внешней политике Москвы. Внезапно российские самолеты стали летать в том же воздушном пространстве, что и самолеты Америки и ее союзников, пытавшихся бороться с ИГИЛ. В России радиостанция «Коммерсант» сообщила, что сирийский народ называет Путина «Цезарем», а в ежедневных прогнозах погоды начали рассказывать о погодных условиях в Сирии. К концу 2016 года Министерство обороны России сообщило, что его самолеты совершили 30 тысяч боевых вылетов и нанесли удары по 62 тысячам целей. Между тем с 2014 по конец января 2017 года коалиция во главе с США совершила 135 тысяч миссий, направленных против ИГИЛ в Сирии и Ираке, но нанесла удары всего по 32 тысячам целей.

Главная причина заключается в том, что, как утверждают представители коалиции, они гораздо строже соблюдают правила, позволяющие ограничить число жертв среди мирного населения. В январе министр обороны США Эштон Картер (Ashton Carter) пожаловался, что военная кампания России не добилась никаких успехов в борьбе с ИГИЛ. Каким бы ни было влияние воздушной кампании России, большинство экспертов согласны с тем, что она помогла ослабить поддерживаемые США повстанческие группировки и позволила Асаду вернуть контроль над Алеппо, имеющим стратегическую значимость.

Олег Морозов, член комитета Совета Федерации по международным делам, говорит, что у Путина «не было иного выбора, кроме как вмешаться. Нам нужен не столько Асад, сколько некая стабильность в Сирии. Если бы мы позволили режиму Асада пасть, это был бы конец нашего влияния на Ближнем Востоке».

В любом случае, по словам Тренина, сирийская кампания быстро стала символическим упреком Обаме, который годом ранее назвал Россию всего лишь «региональной державой».

Символической кульминацией роли «спасительницы» Сирии, которую Россия на себя взяла, стало 5 мая 2016 года, через несколько дней после того, как войска Асада при поддержке российского спецназа и самолетов отвоевали древний город Пальмира у ИГИЛ. Москва отправила в Пальмиру своего величайшего дирижера Валерия Гергиева и его Мариинский симфонический оркестр, чтобы они смогли выступить перед журналистами со всего мира в древнем амфитеатре, который ИГИЛ ранее использовала в качестве места проведения казней. Разумеется, это был пропагандистский трюк, но он оказался чрезвычайно эффективным.

Успех России в Пальмире продлился недолго, однако это ничего не значило: в декабре, спустя семь месяцев после выступления оркестра, когда камеры и — что гораздо важнее — военные ушли из Пальмиры, боевики ИГИЛ снова ее захватили. Кремль заявил, что причиной этого поражения является нежелание США сотрудничать с Москвой в борьбе против ИГИЛ, и после этого о Пальмире практически перестали упоминать.

Но теперь, когда Алеппо снова находится в руках режима, а процессом урегулирования занялась Москва, у новой администрации США осталось довольно мало возможностей повлиять на ситуацию в Сирии, как в дипломатической смысле, так и на местах.

«Что мы можем сделать, чтобы противостоять этому?— сказал чиновник Госдепартамента, согласившийся дать интервью на условиях анонимности. — [Россия] стала очень влиятельным игроком в Сирии, потому что она решила вести там такую политику, которую в других частях мира сочли бы военными преступлениями».

За последние 18 месяцев успешная интервенция России в Сирии позволила существенно повысить степень влияния Москвы в регионе. Скорее всего, новым лучшим другом Кремля станет Турция, член НАТО и давний враг России. Всего год назад, когда Турция сбила российский военный самолет, вторгшийся в турецкое воздушное пространство, Путин был в ярости: он распорядился прекратить полеты российских чартеров в Турцию и ввести санкции против турецких товаров.

С тех пор на отношения между странами повлияли два фактора: победа Асада в Алеппо и неудачная попытка государственного переворота в июле, которая заставила Эрдогана начать чистки в рядах его оппонентов, что вызвало резкую критику со стороны США и европейских стран. В ответ на упреки со стороны своих прежних союзников в Брюсселе и Вашингтоне Эрдоган развернулся к своему «другу Владимиру» в России.

«Без России найти решение проблем в Сирии будет невозможно, — сказал Эрдоган в августе в одном из своих интервью перед поездкой в Санкт-Петербург. — Ось дружбы между Москвой и Анкарой будет восстановлена».

В то же время Эрдоган признал, что его отношения с Обамой оказались «разочаровывающими». Администрация Обамы отказалась прекратить оказывать поддержку курдским боевикам на севере Сирии и выслать в Турцию Фетхуллаха Гюлена (Fethullah Gülen), живущего в США духовного лидера, который является противником Эрдогана. В результате турецкие чиновники начали открыто подвергать сомнению целесообразность предоставления Америке доступа к стратегической базе Инджирлик, расположенной недалеко от границы с Сирией. Эрдоган призвал турецких политиков еще раз проанализировать их сосредоточенность на связях с США, а также подумать над вступлением в Шанхайскую организацию сотрудничества во главе с Китаем, которую Москва поддерживает. В январе впервые в истории российские и турецкие военные самолеты приняли участие в совместной воздушной операции против ИГИЛ.

По мнению Фади Хакуры (Fadi Hakura), главы Турецкого проекта в Chatham House, эта дружба между Москвой и Анкарой, возможно, носит «чисто деловой» характер, однако это устраивает обе стороны. Эрдоган хочет «увеличить расстояние между Вашингтоном и Анкарой», а Россия охотно это поддерживает, руководствуясь принципом «враг моего врага — мой друг».

Дружба России с другой крупной державой этого региона, с Ираном, возможно, начиналась как альянс двух изгоев, однако теперь этот союз стремительно набирает вес. Тегеран присоединился к Москве в ее попытках взять контроль над процессом мирного урегулирования сирийского конфликта в свои руки, и они стали арбитрами на переговорах в Астане, столице Казахстана, в ходе которых была разработана дорожная карта, ведущая к миру и принятию новой конституции в Сирии. Поставки российского оружия — в том числе зенитно-ракетные комплексы С-300, которые Россия доставила в Иран в прошлом году — помогли Тегерану не отстать от его региональных противников, расходующих огромные средства на оборону, таких как Израиль и Саудовская Аравия.

В обмен на это Иран предоставил России временный доступ к своей воздушной базе Хамадан, чтобы военные самолеты смогли оттуда совершать боевые вылеты, и позволил Москве запускать крылатые ракеты с военных кораблей в Каспийском море через его территорию. Но что самое важное, как утверждает сэр Ричард Далтон (Richard Dalton), бывший посол Великобритании в Иран, сохранив власть в руках Асада, Россия помогла Тегерану поддержать «ось сопротивления против Израиля и США».

В то время как Иран не был союзником США в течение нескольких десятилетий, Каир оставался ключевым партнером Вашингтона в военной и дипломатической сфере, а также в сфере разведки. Получая от США существенную военную помощь, Египет старался сохранять партнерские отношения с Вашингтоном, несмотря на натянутость отношений с Обамой после захвата власти ас-Сиси в 2013 году. Хотя с тех пор Каир поддерживал тесные связи с Вашингтоном, он также признал возросшее влияние Москвы в регионе, разрешив России провести военные учения десантников на своей территории в прошлом году — это были первые подобные учения на территории Африки.

В ноябре прошлого года Египет продемонстрировал свою готовность поддержать Путина, став одной из четырех стран, поддержавших российскую резолюцию по Сирии в ООН. В свою очередь Москва стала настаивать на снятии санкций с Ливии, где Хафтар, союзник ас-Сиси, до сих пор борется за власть в стране. «Путин будет добиваться снятия санкций», — заявил Хафтар после своей видеоконференции с Шойгу на борту российского авианосца.

Путину даже удалось достичь нового уровня отношений с Израилем, самым близким и самым важным союзником Вашингтона на Ближнем Востоке. Российские самолеты теперь летают в непосредственной близости от Голанских высот — спорной территории, которую Израиль захватил у Сирии в 1967 году и которая теперь является причиной раздора между странами. С сентября 2015 года израильский премьер-министр Биньямин Нетаньяху (Benjamin Netanyahu) трижды посетил Путина в Москве — он провел меньше встреч с Обамой, с которым у него весьма натянутые отношения.

В ноябре прошлого года Медведев отправился в Израиль, чтобы отметить 25-летие дипломатических отношений между двумя странами и расширить сотрудничество в сфере торговли. Нетаньяху, очевидно, крайне обеспокоен сотрудничеством России с двумя главными врагами Израиля в регионе: с Ираном и ливанской шиитской группировкой Хезболла. Он надеется использовать влияние России на врагов Израиля в свою пользу, и пока Москва не возражала против ударов Израиля по боевикам Хезболла в Сирии. Но опасения Нетаньяху связаны в том числе и с США: Обама проигнорировал возражения Израиля против ядерного соглашения с Ираном и заставил израильского лидера прекратить строительство поселений на Западном берегу — это было главным препятствием для заключения мирного соглашения с палестинцами. 2 февраля пресс-секретарь Белого дома Шон Спайсер (Sean Spicer) сигнализировал о продолжении политики Обамы, сказав, что «строительство новых поселений или расширение существующих поселений за пределы их нынешних границ не поможет достичь» мирного соглашения.

Россия, с другой стороны, не выдвигает подобных жестких требований к Израилю. После того как Вашингтон ввел санкции против России в связи с аннексией Крыма, Путин старается найти себе как можно больше друзей в этом регионе, чтобы «создать второй фронт», как говорит Цви Маген (Zvi Magen), бывший посол Израиля в Россию. Путину «нужно увеличить давление на Запад… Одним из таких новых рычагов давления является палестино-израильский процесс». После третьей встречи Путина и Нетаньяху в Москве, которая состоялась в июне — когда российский лидер назвал Израиль «безусловным» союзником — Россия предложила провести мирные переговоры между Нетаньяху и Аббасом в Москве.

Оба лидера увидели новые возможности в этих развивающихся отношениях, основанных на принципах прагматизма: для Путина это была возможность бросить вызов лидерству Вашингтона, а для Нетаньяху — возможность отдалиться от администрации Обамы. Сейчас на Ближнем Востоке развивается множество взаимовыгодных связей.