Наверное, трудно найти подводника, который бы не вздрагивал при слове «помойка». Во всех базах, где у пирсов появлялись подводные лодки, немедленно вырастали культовые сооружения под одноименным кодовым названием. Все действия подводников рядом с ними напоминали скорее культовые ритуалы, чем рядовую работу по наведению порядка. Чем больше база, тем больше Помойки. Чем больше Помойки, тем больше ритуалов.
Но одназначным лидером «помоечных культовых ритуалов» во всем ВМФ, конечно же, был Павловск. Городок Шкотово 17, в котором жили семьи подводников, находился от места базирования лодок в 30 километрах. Поэтому большая часть семейного люда туда попадала лишь иногда. Чаще всего Павловские подводники не успевали решать служебные задачи до отъезда в городок убогих транспортных средств, а иногда просто забывали о том, что их кто-то ждет дома, по причине полного заполнения мозгов суетой службы.
По живописной долине бежит замечательная речушка с чистой, как слеза водой. Перед встречай с морем русло речушки делает причудливые колена и затапливает довольно большую часть пустыря за казармами 26 дивизии, превращая его в болото. Вот на этом самом болоте и возникла первая Павловская помойка. В 50-х годах командование дивизии приняло мудрое решение засыпать болото мусором, который производился базой в достаточных количествах. Однако его сначала надо было сжечь в специальном сооружении.
На его конструкции стоит остановиться особо. Сооружение состояло из четырех вертикальных труб и огромного конического короба с нижним люком. По гениальному замыслу неизвестного конструктора, матросы с мусорным баком должны были подниматься на специальную площадку по железной лестнице, высыпать мусор в короб, потом его сжечь. После накопления сгоревшего мусора, под люк короба становился самосвал. Далее сгоревший мусор из самосвала полагалось утопить в болоте.
Как справедливо может догадаться читатель, вскоре данный ритуал значительно упростился. Из технологической цепочки утилизации мусора сначала исчез самосвал, по причине его полного разрушения и разграбления, потом отвалилась крышка люка, затем рухнул сам короб. На болотной возвышенности немым укором командованию дивизии остались торчать только четыре вертикальных трубы. Мусор стали сжигать прямо на площадке под этими трубами.
Практически всем экипажам 26 дивизии были расписаны зоны помоечной ответственности. (болото было большое, хватало всем). А ответственность за само помоечное сооружение доставалось по очереди самому провинившемуся экипажу. А провинятся было за что. Нерадивые матросы частенько старались не утруждать себя сжиганием мусора и валили его прямо в болото. Что приравнивалось к тяжкому военному преступлению. Стоило командиру провинившегося экипажа торжественно притащить комдиву на стол огрызок измазанного матросского письма из болота, на котором стоял номер другой в/ч , тут же следовало наказание другому экипажу. После этого личный состав наказанного экипажа, по причине вечернего наведения порядка на помойке, больше не успевал на отходящий транспорт в городок. Окна казарм и штаба с северной стороны были покрыты пятнами от расплющенных носов постоянных наблюдателей. Особенно старались флагмана. Можно было завалить подготовку к КБР или не исполнить очередной срочный документ, но заорав на весь штаб: «Товарищ Комдив, опять в болото сыплють!» Сразу стать отличником.

Терпение командующего лопнуло в самый не подходящий момент, когда провинившимся экипажем был именно наш. А самым озадаченным оказался я - в то время помощник командира, отвечающий за все, что только можно отвечать при стоянке в базе.
Во время проворачивания оружия и технических средств в центральном посту звонок берегового телефона. Из трубки, заглушая шум проворачиваемых механизмов, раздался вой командира дивизии, до этого только что затоптанного командующим. Уже через пару мгновений, я пулей летел по направлению к нашей помойке, возглавляя отряд из пяти матросов и двух мичманов.
Приказ был ясен как августовский день. К 16 часам предъявить командующему новую помойку сложенную в два кирпича на высоту не мене трех метров да еще накрытую крышей. Где брать при этом кирпич, раствор, а главное крышу не сообщалось. Решение надо было принимать на бегу. С прибытием на место надо начинать работать, иначе к 16 часам не успеем.
Мысли подпрыгивают в голове в такт бегу:
Кирпич отпадает, где его столько набрать? Тогда камень... Этого добра в речке достаточно. Цемент?... Понятно, бутылку спирта и в гараж... там вроде видел... Крышу, что с крышей....
Деревянная сгорит... Железная?... Где железа набрать, да еще листового? ...

Пробегаем мимо кучи здоровенных вентиляторных улиток, брошенных на пустыре.
- Магадиев и Тепа - железо - листы, распустить!
- Сколько?
- на крышу.
- Есть!
Бежим дальше.

Из казармы животом вперед выплывает старпом соседнего экипажа, фуражка на затылке, радуется жизни гад.
- Леха, тебе капец! - Кричу я ему издалека.
- Чо такое?
- Я завтра на торпедолове в море уйду, кто помойку строить будет?
- Василич, ты загадками не говори, чо надо то?
- Литр шила и 10 бойцов в речку камни таскать.
Через пять минут человек 20 из его экипажа бегом несутся из казармы к речке.
- Пять человек за железом к Магадиеву, остальные камни таскать.

Работа закипела.
- Тащь, а как цемент разводить?
- Разводи, как разводится, главное, чтобы хватило. Цемента больше нет.
На твердом пятачке земли посреди болота начинает вырисовываться новое капитальное строение. Главный каменщик Магадиев старательно возводит капитальные стены новой помойки.
- Тагир, быстрее, чего ты их крутишь по десять раз? Ляпай как есть, главное, чтобы не развалилось, когда командующий ногами будет пинать!
В ответ только усталый взгляд мичмана.
Магадиев не умеет плохо работать. Не учили его основательные татарские родители этому ремеслу.
Стрелки на часах корчат рожу и медленно подбираются к назначенному времени.

Не успеем Тащь...
Каменная кладка поднялась только до плеча. Из нее в четырех углах уныло торчат ржавые трубы на высоту второго этажа. Правда, крыша уже на месте, хотя тоже ржавая.
- Трубы и крышу закатать в сурик!
-Есть!
Это хлебом не корми, дай только в краске вымазаться!

- Тащь, может по бокам тоже железо? Покрасим?... Цемент не встал, если будем поднимать стены выше рухнет все...
- Железо, железо, фигня какая-то в стакане... Мы ведь не автобусную остановку строим, а помойку!... Тепа, а там еще сетка была! Рядом с железом.
- Понял!
Еще через полчаса между трубами с трех сторон натянута железная сетка на проволочных скрутках.
Отхожу подальше, чтобы рассмотреть шедевр...
Да..., ну и хрень получилась...

- Все, мужики, время вышло, лишние камни мостить в болоте, изображаем гранитную набережную на Неве.

А вот и Уазик кома на горизонте.
Ну, держись Алексей Васильевич!
Из-за казармы колобком выкатывается командир дивизии.
- Это, что за удрыздище? - тычет он в новую помойку.
Я невозмутимо кидаю окурок в болото.
- Это, товарищ комдив, помойка, моей новой конструкции.
- Какой нахрен конструкции?
- Новой, моей.
- Я ведь сказал стены 3 метра!
Помощник ты чем слушал? У тебя уши или банки из-под Веди-64?
Три метра!... Три метра!... Ну капец!... Ну Щас командующий!...
- Товарищ комдив, а как кислород будет поступать к горящему мусору через трех метровые стены, да еще накрытых крышей? Мусор ведь полностью сгорать не будет. Вот для этого и сетка! Она доступ кислорода к горящему мусору обеспечивает, и в то же время, не дает горящим гальюнным бумажкам по ветру разлетаться. А крыша сверху от дождя, чтобы процесс утилизации не останавливался в ненастную погоду...
Рот у комдива начинает расползаться до ушей. Он начинает меня понимать. Капельки пота с его лба исчезают, и он уверенно идет на встречу командующему.
Чтобы не заржать придерживаю нижнюю челюсть рукой. Наш диалог повторяется с абсолютной точностью и использованием тех же выражений.
Командующий обходит помойку со всех сторон. Цокает языком... Молодцы, ай да молодцы!
- Комдива 21-й сюда!
Смотри ..., как надо помойки строить! Развел у себя свинарник! Твои гальюнные бумажки ко мне на окно каждое утро прилипают. Вся моя дежурно-вахтенная служба их до обеда отодрать не может!
Учись, как надо заботиться о том, что тебе Родина доверила защищать! Завтра в 16 часов, чтобы у тебя на всей территории такие стояли! Проверю сам лично! Мне надоело каждый день вам задницы подтирать! Самому додуматься сложно было? Или тебя заучили в академиях Генерального штаба?

-Белоусов, кто это строил?
- Он.
- Слушай, отдай мне его в тыл, мне там толковые офицеры нужны, одни алкаши остались.
Это ж надо трем адмиралам так мозги пургой замести, свою лень оправдывая?! Ай да молодец! Бездельник он у тебя, отдай мне его в тыл? Ну, чего молчишь, ты хоть лапшу с ушей стряхни...
- Не пойдет он...
- Чего ?... Что значит не пойдет? Он ведь у тебя бездельник, а не дурак ?!
Товарищ командующий, сколько можно! У меня в дивизии только два человека на торпедолове не блюют, он да Васильев. Моряком хочет быть, командиром. В тыл не пойдет. Пусть баню строит.
- Банююю...? Ах он у тебя еще баню строит?

Жизнь любого военного аэродрома многогранна, Чкаловский не исключение. Я не буду говорить о взлетающих и заходящих бортах, куче народа на стоянках, объектовых нарядах, прокосах травы лопатами у аэронавигации и на рулежках, нет. Любой знающий человек скажет, что это рутина. А потому расскажу о другом - о Коте и Комдиве. Живности в Чкаловском хватает, но основную «организованную преступную группу» составляют собаки. Причем зоны влияния у них поделены: есть «рота охраны», есть БАТО, есть «приводные». Стаи четко блюдут свои границы и зоны ответственности, харчуются с солдатского стола, регулярно проводят призывные компании, плодя потомство и создавая проблемы с численностью и «уставным порядком». Кошаков меньше, но в наличии имеются и относятся к категории «блатных», живут у столовки и «чепка», в других не менее теплых местах, отрабатывая свой кусок кто как: кто мышей ловит, кто мурлычет громко.
Наш герой относился к элите ВКС, жил в лазарете, уставному виду соответствовал, окрас имел зеленовато-черный, что вполне укладывается в камуфлированную форму одежды, не «цифра», но все же. Вершиной принадлежности «к ратному воинству» являлся ошейник, который, Бог знает кто и когда нацепил Котейке, сделанный из наплечной шлейки офицерской портупеи еще советского образца. Кот тащил службу вечным дежурным по лазарету, основное время проводя у стола дежурного, по мере появления служебного рвения участвовал во врачебных обходах, контролировал раздачу пищи, но это на регулярной основе, и вообще служил образцом несения службы.
Беда пришла откуда не ждали. После трагедии с падением Ту-шки, массового отравления срочников, планы по реформе и превращению из «второразрядной» авиабазы в нормальную авиадивизию активизировались до сверхзвуковой скорости, кого-то сняли, кого-то назначили, фитиля вставили всем и... Появился новоиспеченный Комдив. Ну, и пошел он хозяйство принимать, выявлять и приводить в соответствие, и прочими делами важными заниматься. В общем, углубляться не буду, все прекрасно понимают, что к чему, в Чкаловском шум-гам, суета на уровне паники, все расставляется «как положено», красится «как попало», стрижется и косится, перемещается по расположению строевым шагом. Комдив уже и кличку получил - сапог мотострелковый. И вот, с учетом работы СЭС и военной прокуратуры по факту усёра бойцов дошла очередь и до казарм срочников, столовой и лазарета. Зашел Комдив в лазарет, его там «люди в белых халатах» встречают, самому такой же, только белее и лучше, на полковничьи плечи набрасывают. Все чинно, соответствую моменту. Наш герой, Кошак, весь проникся торжественностью момента, принял строевую стойку, точнее сел у стола и ест глазами начальство. Вроде нормально все, Комдив доклад принял, и решил обход сделать. Ну, и пошли они все на обход: Комдив, начмед, дежурный и Кот. Все бы ничего, да вот в конце обхода, когда Комдив уже было собрался одобрить служебное рвение медиков, наш Котейко, считая, что и он к этим достижениям имеет непосредственное отношение, потерся об ногу Комдива, удовлетворенно мяукнул и преданно заглянул в глаза начальству. Комдив очумел, проорал что-то вроде: «Совсем охренели! Развели тут! Убрать немедленно, еще раз увижу, придушу как Шариков!» Специально назначенный боец отловил Кота и метнулся «убирать немедленно». Куда убирать? Кот же «штатный», любимец и т.п. В роту! Но боец был юн и неопытен, а посему был отловлен с Котом на руках заходящим в расположение Комдивом, взбодрен, несмотря на доклад о том, что выполняет «ваш приказ». У пацанов паника, в общем, повезли Кота на стоянку, и пристроили его квартирантом на Ил-76, благо бортач оказался человеком душевным и обещал присмотреть. По традиции решили, что квартировать Кот будет «три дня и три ночи», дабы все утихло и забылось. Но бурная деятельность Комдива и метеоусловия вынудили бойцов забыть про любимца, на какое-то время, а когда спохватились, выяснилось, что борта нет - улетел в Сирию. По возвращению на вопросы пацанов, бортач внятно ничего ответить не смог, более того, сославшись на занятость послал их куда подальше. Занятость была обусловлена заменой. Мальчишки погрустили, ну, да делать нечего, жизнь солдатская, пропал Кот и пропал, служба дальше пошла. И вот в один из дней, прилетает этот самый борт домой, на нем герои-интернационалисты домой вернулись. Момент торжественный, Комдив лично встречать приехал, свита, как положено. КАМАЗы чистые у стоянки выстроены, народ в техничках чистых, оркестр. Борт заруливает на стоянку, турбины глушат, аппарель раскрывает створки, герои с баулами выходят строиться, экипаж на доклад топает ботинками по бетону. После доклада экипажа, Комдив речь героям говорить собрался. И сказал. Торжественный момент! Чего уж там. В общем героям после приветственных слов уже команду дали «Шагом марш, понимаешь, к машинам!» И тут из аппарели вылетает Кот. Судя по всему Котейко очумел от перелета, а тут еще оркестр «гремит басами», КАМАЗЫ завелись, народ ногами топает, и наш Кошак закладывает крутую траекторию, уклоняясь от строя, КАМАЗов, оркестра влетает непосредственно в Комдива, руководствуясь кошачьим инстинктом, карабкается по форменному пальто до уровня подбородка Комдива и заглядывает очумелыми глазами ему в глаза. Причем с диким ором, в котором, со слов окружающих, явно слышится: «Отец родной, не допусти, отслужу!!!» Комдив окаменел. Попытка отцепить «просителя» не удалась, тут же нашлась куча помощников, которым тут же досталось от Котейки, который категорически не хотел отцепляться от Комдива, видимо понимая, что он тут главный и судьба кошачья в его руках. Хотите верьте, хотите нет, но Комдив, вдруг стал поглаживать Кота, успокаивать, Кошак, почувствовав это припал к Комдиву сильнее. Появился бортинженер с Ил-а, что-то попытался объяснить, а Комдив неожиданно сказал: «Пыльный-то, бля! А портупея где?»
«Какая портупея?» - ошарашенно спросил бортач.
- Ну, ошейник у него был!
- Не знаю, наверное мужики на базе сняли.
Комдив развернулся и с котом на груди пошел к своему УАЗику. Этим бы и можно было закончить рассказ про Кота и Комдива, если бы не завершающий аккорд.
УАЗик Комдива скрипнув тормозами остановился у лазарета, из него вышел Комдив и вошел вовнутрь. Дежурный проорал что-то про «на выход и без происшествий» ошалело смотрел на Комдива и пыльно-грязного Кота на его груди.
- Значит без происшествий говоришь? - угрюмо сказал Комдив.
- Так точно!
Комдив вздохнул и начал стаскивать с себя Кота. Забирай, - сказал Комдив передавая пыльную пропажу, - отмыть, накормить, в Сирию больше не пускать! Хрен с ним, пусть живет. Да, и ошейник ему новый купите, от блох! Хер его знает, что он там в Сирии этой на себя нацеплял.
В общем, служит Кот дальше в лазарете.

Случай этот произошёл в одной арабской стране, которой мы тогда помогали (да и до сих пор ещё помогаем) отбиваться от всякого террористического элемента, изрядно досаждающего местному правительству и простым людям.
Надо ли говорить, что, как и на всём Востоке, в этой стране особое место в укладе, быте, да и в менталитете в целом, занимают рыночные отношения. Рынок (он же базар) - это место, где можно узнать все самые последние новости, пообщаться с людьми, ну и, конечно же, что-нибудь купить или продать. Причём если купить - то обязательно подешевле, а ежели продать - то, конечно, подороже. Поэтому отдельного упоминания достоин и такой вид рыночных отношений как торг. Торговаться здесь любят. Торга вожделеют абсолютно все: и продавец, и покупатель. Это своего рода искусство, и перед умением торговаться отступают даже такие сильные чувства, как жадность и алчность. Нередко, кстати, желая продемонстрировать своё доброжелательное отношение к покупателю, торговец может отдать свой товар за бесценок, ну или, что вообще удивительно - даром. Однако не стоит обольщаться, скорее всего - это наживка.
Итак, теперь, собственно, к самой истории.
На одном некогда серьёзном аэродроме (теперь без слёз-то и не взглянешь), расположенном в сердце самой что ни на есть настоящей пустыни, на небольшом удалении от рулёжки располагался маленький продовольственный магазинчик. Если уж совсем по-честному, то не магазинчик вовсе, а так - ларёк.
Хозяин того ларька был примечателен тем, что был удивительно похож на известного рэпера Тимати (прямо вылитый), а посему - все именно так к нему и обращались (чего уж тут выдумывать).
Всё бы ничего, но торговец этот, как бы это сказать... к женскому полу страсти не питал, отдавая предпочтение полу мужскому. Не понаслышке зная, что РУССИ, мягко говоря, не разделяют его сексуальных убеждений (всякий раз его неприличные предложения заканчивались совсем уж не толерантным поведением российских военных), «Тимати» пришлось слегка дооборудовать свой ларёк: решётки на окнах и массивная железная дверь теперь давали ему возможность чувствовать себя в полной безопасности.
Но это уж как водится: до поры, до времени...
Прибыла однажды на аэродром очередная колонна с боеприпасами. Событие само по себе ничем не примечательное, но, как оказалось, не для «Тимати».
В колонне прибыл Вася. Вася был уроженец города Воронеж, росту в нем было 190 сантиметров, глаза голубые, волосы светлые. В общем - типичный РУССИ. Вася приехал в чужую страну совсем недавно, а потому всех особенностей данной местности не знал, да и знать не мог. Заприметив ларёк, Василий направился прямиком к нему с целью пополнить запасы воды и сигарет.
- Эй, садык! - наклонившись к самому окошку, позвал продавца Вася, - СИГАРЕТЕН! БОНД! - он жестом поднёс воображаемую «сигарету» ко рту и «затянувшись» выдохнул, - и ещё ВАТЕР! - Вася пантомимно «попил».
«Тимати», улыбаясь, закивал и скрылся в недрах своей будки. Через мгновение он подал Василию через маленькое окошко бутылку воды и сигареты.
- Сколько? - спросил Вася, протягивая продавцу местные «фантики», - Мани! Понимаешь? Сколько?
- Prezent! - умильно улыбаясь, прошептал «Тимати» и, не удержавшись, чмокнул Василия в руку.
- Чего это он? - отдёрнул руку Вася, - А?
- Это подарок! Понравился ты ему, Вася! - ржали, стоявшие за ним в очереди, друзья. - Любовь, Вася! Ничего не попишешь!
- Ах ты ж пидор! - рассвирепел Вася, - ловко кидая бутылкой в маленькое окошко. А ну выходи! Щас я тебе покажу PREZENT!
Но «Тимати», наученный горьким опытом, выходить явно не собирался. Забаррикадировавшись в свой крепости, он приготовился пережидать очередную осаду. Благо харчей у него было в достатке.
- Выходи! - Вася расшатывал ларёк, что есть сил, - Я тебя пиZдить буду!
Поняв, что осаждённый сдаваться не собирается, а своими силами ему эту крепость не взять, Вася отступил. Немного подумал. Взгляд его упал на БТР, командиром которого он, собственно, и являлся.
- Ну щас! - обрадовался Вася и погрозил ларьку кулаком, - Щас я тебя...
Он прицепил буксировочный трос к решётке и скомандовал:
- Давай!
БТР, выдав в небо два чёрных облачка, слегка отполз назад. Ларёк, естественно, не сдюжил и немедленно завалился набок. Внутри что-то упало, зазвенело и загрохотало. Дверь распахнулась и из ларька, будто немец из подбитого танка, выскочил до смерти перепуганный ловелас.
- Стой, пидор! - заорал Вася, но тот, умело используя складки местности, быстро скрылся в пустыне и до отъезда колонны на глаза не попадался.
На протяжении следующего полугода (пока продолжалась Васина командировка), Василий на своем БТР, с графиком «раз в трое суток», постоянно появлялся на этом аэродроме. Раз же в трое суток, как вы понимаете, во избежание всяческих неприятностей, ларёк не работал.
Вот такая вот безответная любовь