В доме №3 по Голещихинскому переулку пропала вода. Приехал экскаватор, выкопал во дворе яму двухметрового роста, искал трубы, но не нашел.

Рабочие посмотрели в яму, огорчились, плюнули и решили завязать с археологией до утра.

Поздно вечером дядя Митя шел домой и упал в яму. Он не знал, что она есть во дворе, просто шел наугад и нашел ее. Правда, рабочие оставили ограждение в двух местах — с передней стороны ямы, и с задней, никто ведь не предполагал, что дядя Митя зайдет с флангов.

Оказавшись внизу, дядя Митя захотел выбраться на волю, в пампасы, но потерпел неудачу. Дядя Митя начал громко кричать то, что полагается кричать при падении в яму. Вы знаете все эти слова, я не буду их перечислять.

От звуков родной речи проснулись соседи, вышли на балконы, всем хотелось знать источник трансляции. Живое существо, попавшее в яму, всегда вызывает живейший интерес у своих собратьев. Всем любопытно, как оно будет оттуда выкарабкиваться. Если существо умеет еще и материться, от этого шоу только выигрывает.

Потом из дома вышел дядя Боря, протянул страдальцу руку помощи. Дядя Митя потянул его за эту руку и уронил вниз на себя. Оба стали кричать дуэтом, хотя и немного невпопад. Дядя Митя винил дядю Борю в неустойчивости. Дядя Боря тоже нашел какие-то аргументы, очень убедительные, в основном относившиеся к генетической ущербности дяди Мити. Потом они как-то нашли общий язык, один подсадил другого, и мало-помалу оба выбрались на поверхность планеты. Зрители на балконах, ожидавшие большего накала драмы, разошлись разочарованные.

На следующий день, ближе к вечеру, рабочие с экскаватором вернулись обратно. Оказалось, что вчера копали не в том месте, стало ясно, почему ничего не нашли. Яму во дворе закопали, и выкопали новую, на этот раз со стороны улицы. Уже на глубине полутора метров стали встречаться признаки погребенной цивилизации, в частности телефонный кабель. Кабель пал жертвой раскопок прежде, чем его успели заметить.

После краткого обсуждения было принято решение остановиться на достигнутом и уйти. Был вечер, а сложные решения лучше принимать на свежую голову.

Вы уже догадались, да? Поздно вечером дядя Митя шел домой.

Он помнил, что во дворе дома в земной коре зияет двухметровое отверстие, и решил обойти дом с другой стороны. Утром, когда он выходил из дому, яма во дворе еще была, а на улице ямы не было. Дядя Митя не знал, что в его отсутствие приходили рабочие и поменяли ямы местами.

Он упал вниз в яму и нашел там порванный телефонный кабель. Если кто не знает, в момент вызова напряжение в телефонной линии достигает 110 вольт, в этом кроется разгадка тайны, почему связисты не любят зачищать провода зубами. Дядя Митя в падении нащупал кабель руками. Так совпало, что как раз в этот момент кто-то пытался дозвониться до дома № 3 по Голещихинскому переулку. Кабель был поврежден, до телефонного аппарата вызов не дошел. Вызов принял дядя Митя.

Когда-то очень давно дядя Митя получил образование электрика в ПТУ, там ему рассказали, что делать, если произошло короткое замыкание человека с электричеством. Теперь полученное образование ему пригодилось. Дядя Митя издал звуки слияния человека с возбужденной телефонной линией. На этот раз ему не потребовалась помощь дяди Бори, чтобы выбраться из ямы. Получив заряд бодрости, дядя Митя одним прыжком одержал убедительную победу над гравитацией. В предыдущей яме ему было намного комфортнее.

Оказавшись снаружи ямы, дядя Митя наложил на археологов такое витиеватое проклятие, что Тутанхамон умер бы от зависти еще раз. Весь дальнейший путь до квартиры дядя Митя проделал, держась одной рукой за стену, а ногами прощупывая почву перед собой. Даже в подъезде он на всякий случай проверял на ощупь каждую ступеньку. Он уже ни в чем не был уверен.

На следующее утро, сразу после обеда, к дому № 3 по Голещихинскому переулку вернулись рабочие. Хотели засыпать вчерашнюю яму, но в ней сидели обозленные связисты с местной телефонной станции. Очень сердитые. Произошел конфликт, связисты предложили рабочим искать свои трубы в другом месте, неподалеку от фаллопиевых.

Рабочие так далеко уходить не стали, просто выкопали еще один шурф, пятью метрами левее предыдущего. На этот раз трубы нашлись. Рабочие обрадовались, очень увлеклись и прорыли траншею, длинную, как добротный удав. Траншея пересекла тротуар и захватила даже немного проезжей части. Для удобства пешеходов через нее был переброшен мостик из трех досок. Внизу, под досками, плескался беломорканал...

Как обычно, поздно вечером дядя Митя шел домой.

Вообще-то будни электрика заканчиваются в шесть-ноль-ноль, после шести дядя Митя свободен, как Анджела Дэвис. Но так сложилось, что в понедельник дяде Мите выдали зарплату. Электрик тоже человек, он слаб. Он не может противиться искушению купить поллитру и употребить ее внутриутробно. Поэтому дядя Митя возвращался домой поздно.

Был ведьмин час, на небе светила луна, и в лунном свете прямо перед дядей Митей внезапно появилась траншея.

Случись это днем раньше, он не колеблясь упал бы в нее. Но сегодня все чувства дяди Мити были обострены, он знал о коварстве трубокопателей и был морально готов к траншеям. Дядя Митя прошел по мосткам грациозно, как мисс Вселенная по подиуму, только небритая и с перегаром. Оказавшись на другой стороне подиума, дядя Митя воскликнул:

— Ха! Съели, землеройки?

Когда мудрый царь Соломон говорил: «Гордость предшествует падению», он имел в виду конкретно дядю Митю. Ослепленный гордыней, дядя Митя сделал несколько шагов, и упал в яму с телефонным кабелем.

Буквально через несколько секунд об этом его приключении узнал весь дом. Падая, дядя Митя сломался в хрупком месте, и в свой крик вложил всю экспрессию, на какую способен сорокалетний электрик.

На балконы вышли заинтригованные соседи. По отдельным звукам и словосочетаниям им удалось установить суть происходящего, кто-то вызвал скорую помощь. Пока она ехала к Голещихинскому переулку, дядя Митя успел обогатить русский язык шестью новыми отглагольными прилагательными и просклонять слово «яма» одиннадцатью разными способами.

Приехал врач, посветил в яму фарами, поразился, как низко может пасть человек. Дядю Митю извлекли из ямы и красиво оформили в гипс.

Следующие два месяца дядя Митя своими белыми округлыми формами напоминал фарфоровую кису. Первую неделю ему мучительно хотелось выпить, остальное время он провел, мечтая почесаться. Под гипсом дядя Митя сросся на славу, когда его вынули наружу, он сразу пошел и купил поллитру. Накопилось много дел, он стремился наверстать...

А через неделю в доме № 7 по Голещихинскому переулку тоже пропала вода. Приезжал экскаватор, искал трубы. Не нашел...

В кабинете директора института  раздался звонок телефона.

Юлий Борисович, оторвавшись от бумаги, испещрённой формулами, снял трубку.

- Товарищ Харитон, с вами говорит начальник Первого отдела. Я убедительно прошу вас незамедлительно зайти ко мне.

Телефон был «прямой», соединявший директора без участия секретарши. По этому телефону могли звонить только самые ответственный работники. Правда был ещё один, с золотым гербом СССР на диске, так называемая «вертушка», по которой звонили только члены правительства. И даже сам товарищ Берия. Но как известно, «товарищ Берия давно вышел из доверия».

Поглощённый мыслями, а он думал постоянно, даже в свободное время, даже на отдыхе, академик всё никак не мог сообразить, что хочет от него новый начальник секретного отдела.

- Товарищ Харитон, вы слышите меня? - басила трубка.

- Слышу, - отвлёкся наконец учёный. - А почему такая спешка? Я бы мог зайти к вам через часик. Или вы ко мне. Попили бы чайку...

Воцарилась тишина. Видимо начальник, представлявший в институте Контору глубокого бурения, искренне не понимал, а может даже опешил, от предложения «попить чайку».

- Товарищ Харитон, - я возглавляю самый важный отдел института, - я...

Но Харитон, очень удивившись такому признанию о важности Первого отдела, опять склонился над листом бумаги, так как в голову пришла интересная мысль, связанная с упрощением решаемой задачи.

А голос в трубке всё басил и басил. Наконец академик не выдержал и сказал:

- Бегу.

Выйдя из кабинета, сказал секретарше, что пошёл к новому начальнику Первого отдела.

- Вы уж с ним поосторожней, Юлий Борисович, - предупредила его секретарь, миловидная женщина, работавшая с ним много лет, - это такой кагэбэшник, что дальше ехать некуда.

- Ничего, - ответил академик.

И ассоциативно вспомнил свои отношения с Лаврентием Павловичем. А они были очень непростые.

Шла работа над атомным проектом. Сталин с треском освободил прежнего куратора от правительства «каменную задницу» Молотова.

- Ты, Вяче, - говорил разозлившийся вождь, - ни черта ни понимаешь в науке. Надо тебя заменить.

Побледневший Молотов прекрасно осознавал, что означают эти слова. Но Сталин решил пока не трогать своего соратника.

- Лаврентий, - обратился он к Берия, который инстинктивно стал поправлять своё песне, - Теперь ты должен делать бомбу. Ты, я уверен, сделаешь.

«Ещё бы, - наверно подумал второй грузин в политбюро, - лоб зелёнкой себе мазать не хочу.»

Об этом совещании у Сталина рассказал Харитону Курчатов.

А когда через несколько лет «изделие» было готово, Харитон вместе с Берией находился в бункере во время подрыва. Юлий Борисович чуть приоткрыл выгнутую бронировАнную дверь, чтобы лучше видеть вспышку.

А затем стал закрывать её, когда раздался грохот, потому что следом шла ударная волна.

Но Берия подбежал к нему, обнял щупленького академика, и поцеловал его в лоб, закричав:

- Поздравляю. Но если бы изделие не сработало, было бы очень плохо. Очень...

Вырвавшись из объятий, Харитон, успел закрыть дверь, и ударная волна встретив выгнутую поверхность, пролетела на убежищем.

Узнав об этом поцелуе, сотрудники института, издевательски шутили, что надо бы академику сходить к венерологу. Потому что товарищ Берия был неразборчив с женским полом, и, наверняка, имел специфические болезни.

Берия всегда шёл навстречу Харитону, хотя как ярый антисемит, ненавидел евреев. Но академик был нужен всесильному министру. По просьбе Харитона, он освобождал арестованных учёных. Выполнял любые прихоти атомщиков.

Только один раз на совещании у Сталина, он обозлился на академика.

В большом кремлёвском кабинете, Харитон долго искал глазами Сталина, пытаясь увидеть плакатного и киношного вождя. И только потОм в маленьком невзрачном человечке с оспинами на лице, в которое, как будто, попал заряд дроби, он распознал Сталина. Редкие волосы, присыпанные солью седины, левая рука, прижата к груди, жёлтые от табака усы.

«И это наш вождь?»- подумал Харитон. - хотя я такой же маленький, но большим еврейским носом. Тоже не красавец».

- А что, товарищ Харитон, - задал вопрос Сталин, - можно из имеющегося у нас урана, сделать не одну большую бомбу, а две маленьких?

Вождю страшно хотелось догнать Америку, у которой по донесениям разведки, имелось ужЕ пара десятков бомб.

- Конечно можно, товарищ Сталин, - влез в разговор Берия.

- Нет, Иосиф Виссарионович, - как отрезал Харитон, - это сделать нельзя.

Повисла тишина. Все ждали, что будет.

Во-первых, так категорично Сталину отвечать нельзя. Во-вторых, называть вождя надо «товарищ Сталин». А в-третьих, академик «опустил» в глазах вождя самогО Берию. А такое не прощалось.

Сталин остановился, потому что во время разговора, он прохаживался вдоль стола,  где сидели участники совещания, внимательно посмотрел на академика, и сказал:

- Ну раз учёный утверждает, что нельзя, значит нельзя. У нас здесь двое академиков — Курчатов и Харитон. Они знают лучше. А мы с вами — дилетанты.

«Боже, прошло десять лет, - подумал Харитон, подходя к кабинету начальника Первого отдела. - А как будто вчера».

- Непорядок, - сразу взяв быка за рога, - сказал начальник «самого важного отдела». Просматриваю ваши воинские документы, и что.

- И что? - удивился Харитон.

- Во-первых, у вас ещё довоенный военный билет. А там написано, что вы в чине старшего лейтенанта. Поэтому надо уточнить в военкомате по месту вашей прописки.

- А вы не могли бы позвонить в военкомат, - искренне предложил академик, - и узнать.

Собеседник налился краской и выпучил глаза.

- Это секретные сведения, - взвизгнул он, - только ваше личное обращение. Я предлагаю это сделать как можно скорее.

- Хорошо, - испугался академик, опасаясь, что его визави хватит «кондратий», - я сейчас еду к своим коллегам в другой институт, и заскочу в военкомат.

- Правильно, - буркнул гэбист, - тем более, что у вас персональный ЗиМ.

Войдя в здание военного комиссариата, Харитон справился у сержанта-сверхсрочника с красной повязкой помощника дежурного по части, где находится учётный отдел.

Поднявшись на второй этаж, академик постучал в дверь, и вошёл.

Мордатый громадный капитан, вальяжно развалившись на стуле, улыбаясь, беседовал с кем-то по телефону.

Подождав пять минут, академик для порядка покашлял и спросил:

- Извините, товарищ капитан, я...

- Не видите, что я занят, - рявкнул тот, - ждите...

Лауреат ленинских и сталинских премий, которому не предложили даже сесть, стал ждать. Но, видимо, своим вмешательством в разговор, он испортил, деликатно выражаясь, «всю малину» капитану. И тот, бросив трубку, гаркнул:

- Что вы хотите?

Капитан с презрением смотрел на старикашку, к тому же еврея с большим носом, представляя, как бы он поставил его по стойке смирно.

- Я — Харитон. Мне бы хотелось уточнить, какой у меня военный чин. И сделать запись в военном билете.

- В Советской Армии есть воинские звания, - презрительно заметил капитан. - И прошу назвать фамилию. Харитон. А я  - Иван. И что мы будем общаться по имени?

- Моя фамилия — Харитон. Будьте любезны, проверьте.

- Ладно, - можете сесть, смягчился он. - Харитон, говорите. Посмотрю в картотеке.

Офицер встал. Огромного роста, с мышцами распиравшими мундир, он пошёл в смежную комнату, чуть не ударившись головой о притолку.

Прошло какое-то время. Академик ждал. Наконец появился капитан.

«Боже, что с ним случилось?» - подумал Харитон.

Капитан как-будто стал в половину ниже своего роста. На побледневшем лице выступила испарина. В левой руке он держал папку с «личным делом» посетителя. А ладонь правой руки, хотя был без фуражки, поднёс к виску, отдавая честь.

От неожиданности, академик встал и с тревогой смотрел на офицера:

- Что с вами?

Капитан открыл рот, но ничего не смог произнести. Бледность лица сменилась свекольным колером.

Они оба молчали и смотрели друг на друга.

- Това..., товарищ, - но слова не слушались капитана. Он не мог закончить фразу.

- Успокойтесь, - подбодрил его академик.

- Товарищ Харитон, - наконец вымолвил офицер, - вы, вы...

Он опять замолчал. А затем, превозмогая себя, просипел.

- Вы — генерал. Вы, товарищ генерал, имеете звание — генерал-лейтенант.