Захватчики ушли через пустыню, есть документы.

Мне почему-то казалось, это позже было... Или ты про остров Пасхи?

Это ПВД - приёмник воздушного давления, трубка Пито -Прандтля, так сказать. Такая елда ставиться только на опытные самолёты, на период испытаний. Внушительные размеры объясняются тем, что помимо замера скорости там ещё разные датчики, например мерящие углы скольжения и атаки.

Отредактировано greatselectionist (2022-02-13 04:33:52)

Да, а в том случае таких надписей было 2.

Да, как же. я попёр и выпер.

Зависит от ситуации, сначала попёр, потом выпер.

А за кулисами произошло экстренное заседание ФРС, причём что решали - некто не знает...

Ну всё, теперь нам точно писец. Они нам санкции за Ростов и Воронеж накладут!

Петров. И Боширов.

22 февраля 1797 года, состоялась последняя на сегодняшний день попытка военного вторжения на Британские острова. Впрочем, вторжение - громко сказано, скорее, это была нелепая и даже смешная авантюра, сразу обернувшаяся полным фиаско.
Все началось с того, что некий американский полковник ирландского происхождения по имени Уильям Тейт предложил революционному руководству Франции, которая тогда находилась в состоянии войны с Великобританией, высадить десант на побережье Уэльса и тем самым спровоцировать восстание местных жителей против Лондона. Тейту кто-то наплел, что валлийцы ненавидят англичан и ждут только повод, чтобы начать национально-освободительную войну. Таким поводом, по замыслу Тейта, могла стать высадка французских войск и объявление местным жителям, что эти солдаты несут им свободу и независимость.
Французские власти отнеслись к предложению довольно скептично и отказались предоставить в распоряжение Тейта регулярные войска, но разрешили ему провести набор добровольцев, вооружить их и начать операцию самостоятельно, обещая поддержку, если дебют будет удачным. Тейту за пару месяцев удалось навербовать примерно 1400 человек, причем в его команду, в основном, записался всякий сброд - бродяги, клошары, дезертиры и уголовники, привлеченные возможностью поживиться.
Это воинство, пафосно названное "черным легионом", вооружили старыми ружьями и нарядили в трофейные английские, немецкие и австрийские мундиры, перекрашенные в черный цвет, который на самом деле получился буро-коричневым.
16 февраля "черный легион" на четырех парусниках вышел в плавание. Интересно, что на кораблях для маскировки были подняты российские флаги. Избежав встречи с английским флотом, легионеры 22 февраля высадились на северо-западном побережье Уэльса, в графстве Пемброкшир, возле городка Фишгард. Неприятности начались сразу. При высадке французы умудрились утопить все имевшиеся у них пушки.
Дальше дела пошли еще веселее. Заняв без боя Фишгард, в котором не было английского гарнизона, десантники, не обращая внимания на приказы офицеров, разошлись по городу и увлеченно принялись его грабить, уделяя особое внимание спиртным напиткам.
Уже через несколько часов легион превратился в неуправляемую пьяную толпу. Те, кому не хватило добычи в Фишгарде, отправились искать ее в окрестных селах. Фермеры кое-где пытались дать вооруженный отпор грабителям. В стычках между ними и легионерами погибли или получили ранения около 30 человек с обеих сторон, это были единственные жертвы вторжения.
Тем временем местный губернатор барон Коудор, получив известие о десанте, тотчас же принял меры. В его распоряжении было всего 300 пемброкских йоменов (территориальные войска, формируемые на основе местного ополчения), но, объявив набор волонтеров, барон буквально за день увеличил свое войско более чем вдвое. К нему пришли примерно 250 горожан и фермеров, а также 150 моряков торгового флота. Надежды Тейта на поддержку десанта местным населением рухнули, что и неудивительно, учитывая поведение десантников.
24 февраля Коудор привел свою армию к Фишгарду и выстроил на холме неподалеку от города. При этом он пошел на хитрость, приказав одетым в гражданское волонтерам надеть на себя любые имеющиеся у них или в их семьях предметы верхней одежды красного цвета, вплоть до женских платьев. А те, кто не имели даже этого, накинули на плечи красные платки, одеяла, скатерти или пледы. Таким образом, издалека и с пьяных глаз все они казались солдатами британской армии в традиционных красных мундирах.
Произведя таким образом неизгладимое впечатление на противника, Коудор отправил к Тейту парламентера с требованием безоговорочной капитуляции. И полковник, в распоряжении которого осталось всего несколько сот солдат, начисто утративших дисциплину и боеспособность, согласился! В тот же день англичане без сопротивления разоружили французов в Фишгарде, а за последующие несколько дней переловили тех, кто разбрелись по окрестностям.
При этом прославилась хозяйка одного из придорожных трактиров Джемима Николс, ставшая национальной героиней Уэльса. Когда в ее заведение нагрянули 12 легионеров и потребовали выпивки, она сперва напоила их в стельку, потом забрала оружие, заперла на крепкий засов и отправилась сообщить властям, что захватила 12 пленных.

Сразу говорю – это не тупая копипаста, а сборная заметочка специально для «Амальгамы». Некоторое время назад моё внимание привлекла бурная деятельность гражданина Некрасова Н.А. вне литературы и около неё, которая значительно контрастировала с пафосом его стихов. В отличие от своих предков и многих поэтов, он научился систематически выигрывать в карты, а не проигрывать. Бит не был, от клуба не отлучён, стало быть, не пойман, поэтому здесь формально предъявить нечего, но некоторый нехороший осадочек остаётся.
В 1843 году Некрасов Н.А. реализовал гениальную коммерческую идею: собирать и издавать альманахи с участием знаменитых писателей, не платя им гонорары. Белинский откровенно просил известных литераторов подарить Некрасову повесть, рассказ или стихотворение, чтобы помочь выбраться из стеснённых финансовых обстоятельств. Когда же Белинский решил составить собственный альманах «Левиафан» и не смог договориться с авторами, Некрасов перекупил за спиной Белинского все авторские права. Белинскому же он предложил учредить собственный журнал и поместить туда все материалы «Левиафана». Дружба – великая сила.
Издательское дело у фигуранта пошло настолько успешно (а хуле, гонораров же платить не надо, только типографские расходы), что в конце 1846 года он, вместе с писателем и журналистом Иваном Панаевым, приобрёл в аренду у П. А. Плетнёва журнал «Современник» (это как в наше время арендовать канал «Культура» на ТВ), основанный ещё Александром Пушкиным. В «Современник» также перешёл и… Белинский, он передал Некрасову часть того материала, который собирал для задуманного им сборника «Левиафан». Этого пассажа я так и не понял.
В этот момент гр-н Некрасов познакомился с Герценом, Огарёвым и рядом других граждан. И вот тут, товарищи, начался натуральный блядский цирк с фриками и клоунадой. Например, здесь упоминался Панаев. Гр-н Некрасов жил с гражданкой Панаевой 16 лет, часть времени в их же доме при живом муже, и устраивал Панаеву сцены ревности.
Гр-н Герцен, как известно, спал в Лондоне. Сон был беспокойным, Герцен во сне себя не контролировал, поэтому английские деньги, выделяемые на подрывную идеологическую работу против России, имели обыкновение заканчиваться. Поэтому, что, сука, характерно, для всей этой дружеской тусовки, Герцен рассчитывал на имение Огарёва. Он очень, вот прямо до конца жизни, обиделся на гр-на Некрасова, которые это самое имение умудрился отжать.
Там ведь как получилось… Огарёва лихо кинула жена. Мария Львовна потребовала от мужа, чтобы на случай его внезапной смерти и возможных имущественных споров с другими наследниками он обеспечил её финансово. Это было оформлено так, будто Огарёв взял у жены взаймы 300 тысяч рублей (ой, мудак!). Предполагалось, что деньги останутся у Огарева и, пока он жив, Мария Львовна на них претендовать не будет — зато станет получать ежегодно шесть процентов с капитала. Огарёв выполнял это обещание даже после расставания, выплачивая бывшей жене 18.000 ежегодно. После оформления долгового обязательства Мария Львовна уехала за границу с любовником, а потом выкатила иск на 300к. Она это сделала по совету лучшей подруги, Авдотьи Панаевой. Панаева стала судиться с Огарёвым от лица Марии Львовны. В этом поучаствовал Некрасов: он написал Огарёвой письмо, в котором настоятельно советовал дать доверенность на ведение иска именно Панаевой. На суде Панаева победила, триста тысяч были истребованы с Огарёва. У него их не было, и после долгих унизительных переговоров Мария Львовна удовлетворилась имением Огарёва (стоимостью около 200 тысяч). Полностью разорённый Огарёв был вынужден бежать за границу с Тучковой – нынешней женой. За границей Наталья Алексеевна увлеклась лучшим другом Огарева — Александром Герценом, и с 1857 года стала его фактической женой. Хотя все трое продолжали жить вместе, Огарёв, тяжело переживая случившееся, предался алкоголизму и у него возобновились приступы эпилепсии. Через какое-то время Огарёв сошёлся с проституткой и помер после падения в канаву, оставив лучшего друга безутешным по поводу отжатого имения.
В этом клубке друзей нравы царили настолько простые, что шевелятся остатки волос. Анненков и Кавелин обвиняли Некрасова в ограблении больного Белинского. Тургенев обвинил его в том, что он купил у него «Записки охотника» за 1000 руб. и тотчас же перепродал их другому издателю за 2500 руб. Такое же мнение сложилось о Некрасове у Достоевского и Краевского, когда они узнали, что юноша Некрасов скупил у издателя экземпляры сочинений Гоголя и перепродал их по гораздо более высокой цене. «В стихах печалится о горе народном, а сам построил винокуренный завод!» — возмущались Левитов, Полонский, Авдеев. А.К. Голубев в своих воспоминаниях о Некрасове изумлялся, что тот клеймит существовавшее в Петербурге «Обжорное общество», описывает для контраста голодных, замученных бурлаков, а через несколько лет выясняется, что сам Некрасов состоял в этом обществе и объедался там наравне со всеми. Фет описывает, что Некрасов, порицая в литературе тех, кто вбивал от мальчишек гвозди остриём вверх на запятках экипажа, сам имел ровно такие гвозди на своей коляске. С пафосом обличая в своих стихах медвежью охоту, Некрасов при этом сам любил выезжать на медвежью и лосиную охоту с поварами, лакеями, сервизами и несессерами, в обществе князей и министров, сгоняя на зверя целые деревни.
Не всё коту масленица, кидали и самого Некрасова. Как-то он с француженкой Селин Лефрен, с которой был уже знаком около года и имел более чем дружеские отношения, отправился за границу. Некоторое время они прожили в Париже, после чего Некрасов вернулся в Россию, а Селин осталась во Франции. И еще целых пять лет он помогал ей материально. Получив от него немалую сумму, француженка перестала выходить на связь.
Последнюю жену Некрасов выиграл в карты. Девушка, которую звали Фёклой Анисимовной, была на содержании у одного купца, он то и проиграл её Некрасову. После этого её именем Феклу уже никто не звал, так как Некрасов решил дать своему «выигрышу» не только новую жизнь, но и новое имя - Зинаида Николаевна. Красава, барин, чо. На протяжении всей жизни Некрасов страстно увлекался и псовой охотой, в зрелом возрасте даже на медведя ходил. К охоте пристрастилась и Фёкла-Зинаида Николаевна. Однажды она совершенно случайно подстрелила любимого пса мужа — чёрного пойнтера по кличке Кадо. После 43 лет увлечения охотой Николай Алексеевич навсегда отказался брать в руки ружье.
В своем завещании Некрасов упомянул всех своих женщин, которых любил, и которые любили его. Авдотья Панаева пережила Некрасова на шестнадцать лет. От молодого супруга она родила дочь. В год смерти Некрасова она похоронила своего мужа и остаток жизни доживала вместе с дочерью, терпя нужду. Свои мемуары Панаева целиком посвятила Николаю Алексеевичу.
Единственный порядочный человек во всём этом гадючнике, Фёкла-Зинаида Николаевна пережила Некрасова на тридцать восемь лет, на протяжении которых не снимала траур по мужу. Отдав при этом свою часть наследства родным Николая Алексеевича, ничего себе не оставила, лишь светлую память.

Сейчас пишу о Нулевой Мировой войне. Нашёл такую, внимательно изучаю материалы. Создаётся стойкое впечатление, что операции русской армии в той войне разрабатывал Генштаб ВС РФ под общим руководством сами знаете кого. Характерный пример: идёт наступление. Но, сцуко, заболел действующий император, а по всем раскладам потенциальная наследница без ума от нынешних врагов. Фельдмаршал останавливает успешное наступление и даёт команду отходить, теряя всё нажитое непосильным трудом: территорию, с трудом и потерями взятые крепости, репутацию, части прикрытия и т.д. И тут император подло выздоравливает! Фельдмаршала под суд, но в армии уже кромешный пиздец. Хочется добавить: "и так восемь раз".
Преемник фельдмаршала строит оборону, чтобы не допустить переправы противника через реку. Идеальное место: река делает излучину в сторону противника, наш берег слегка подтоплен. Ну, у нас флеши, люнеты и прочие контрэскарпы, хер они переправятся. Они и не стали: переправились на 20 км севернее и зашли с тыла, образовав чудесный мешок, где сзади по периметру река с подтопленным берегом, а все укрытия и орудия смотрят в другую сторону - к реке... Резня, все дела, битва вничью за счёт массового героизма солдат.
"И вот так у них всё". Я хз, как империя просуществовала столько времени при настолько талантливом руководстве ею.

Отредактировано DoctorLector (2022-02-28 17:50:59)

Заинтриговал

Это второй закон термодинамики. В изолированных системах энтропия не убывает, а обычно таки нарастает.
А вот в открытых системах этот закон не работает.