Ранним утром обыкновенного мартовского дня к воротам войсковой части N... уверенно приближался командирский “уазик”. Уверенно - потому что он армейский вездеход, а не хрен поросячий. А этот был ко всему еще и новый - на широко расставленных зубастых колесах, с металлическим верхом. Полковник Рожков им гордился до опупения, а все остальные командиры войсковых частей в радиусе ста пятидесяти километров ему завидовали. Ничто в этот день не предвещало трагедии. Сейчас товарищ полковник прибудет на территорию вверенного ему подразделения и дальше все пойдет строго по плану. А разве может быть иначе? Отставить “иначе” - до особых распоряжений.

Но на воротах КПП N1 командира уже поджидал он. Шлагбаум. Нет, не подумайте, не солдат известной национальности. Настоящий шлагбаум - большой и металлический. Вообще-то, на первом КПП имелись и обычные железные ворота, поэтому шлагбаум там был нужен примерно также, как ежику семейные трусы, но... Впрочем, по порядку.

Однажды в полк прикатила очередная проверка из штаба округа. Неизвестно, то ли генерал с утра встал не с той ноги, то ли супруга накануне уклонилась от исполнения своего священного долга, а может, ничего более сурьезного и угрожающего обороноспособности государства проверяющий найти не смог. (Хотя какой это тогда проверяющий?) Натужившись, генерал родил: “Пахчиму нет шлагыбаума на въезде? Исправыть!” А с генералами, как известно, спорить - что жопой танки останавливать. Шлагбаум вкопали. И все бы ничего, но у начальника штаба был зуд. Он постоянно стремился что-нибудь улучшить. В наши времена нано-модернизаторов ему бы цены не было, наверное.

Длинный полосатый дрын на подставке начштаба не понравился с первого взгляда. Не было в нем полета мысли. Начштаба почесал свою большую умную голову и отправился в автопарк - соблазнять механика. Поскольку при всем богатстве фантазии воплотить их в бронзе он не мог. Да и не положено начштаба работать руками. Ибо нефиг.

Механик, в отличие от начштаба, был человеком мудрым и имел седые яйца. Он прекрасно понимал, что в армии чем меньше инициативы - тем лучше. Но начштаба в своей страсти был настойчив как молодой кролик, и поэтому механик быстро сдулся... эээ... сдался. Его бойцы взялись реализовывать идеи начштаба не то чтобы охотно, но... уважали своего Михалыча, в общем. На свет родился новый шлагбаум - сумрачное творение начштабовского гения. Вместо подъемной, он имел поворотную конструкцию и был целиком изготовлен из превосходных стальных труб. Вращающаяся на шарнире решетка весила довольно нехило, но, благодаря смазке, одна человекоединица из наряда по КПП приводила механизм в действие.

Увидев этот технический шедевр, начштаба испытал множественные оргазмы, но быстро нашел один недостаток. Который и... Впрочем, вернемся к нашему командирскому “уазику”, который уже подкатил к воротам и требовательно посигналил. Наряд по КПП распахнул ворота, и один из бойцов торжественно отвел в сторону шлагбаум, открывая путь.

Дальше события развивались неожиданным образом. “Уазик” командира еще только засунул свой нос на территорию части, а от подъезда штаба уже торопился дежурный. И что должен сказать дежурный, увидев родного до икоты полковника Рожкова? Правильно! Он раскрыл рот на ширину приклада и рявкнул:

Полк, смирно!

Как-то несколько преждевременно крикнул, не находите? Услыхав эту команду, боец, державший в руках шлагбаум, автоматически отпустил его и встал “смирно”. Тут и сработало дьявольское изобретение начштаба. К шлагбауму усилиями механика был присобачен хитрый возвратный механизм с громадными пружинами. Чтобы, значит, шлагбаум сам собой закрывался. Ну он и закрылся, ясен пень. Железная дура с размаху впечаталась в плоскую морду “уазика”. С нежным звоном осыпались осколками фары.

...! - вырвалось у фалломорфировавшего в доли секунды дежурного.

Бииип! - громко сказал “уазик”, водитель которого с перепугу нажал на клаксон.

“Бляяя...” - подумал боец и виновато шмыгнул носом.

Из салона “уазика”, на глазах раздуваясь и выпуская ноздрями клубы дыма, полез полковник Рожков.

Где. Этот. Леонардо. Гребаный. Приведите. Его. Ко мне. - вежливо произнес командир полка, и только испуганное эхо привычно разнесло по отдаленным уголкам части: “...мать! ...мать! ...мать!”

Услышав этот звук, начштаба побледнел и заперся в кабинете. Наклонив рога, полковник рысью проскакал по направлению штаба, затоптав по пути дежурного по части. День на глазах переставал быть солнечным.

Как известно, сердцем каждого военного узла связи является телефонный коммутатор,
на который сходятся линии связи со всеми должностными лицами части,
которой принадлежит этот узел, и каналы связи с вышестоящими и подчиненными частями и соединениями.

Но далеко не всем известно, что у любого узла связи, кроме самых маленьких и незначительных, не одно такое сердце, а два.

Одно - это обычный коммутатор, как его еще называют "дальней связи".
По нему идут открытые разговоры между абонентами.
Второе - это коммутатор ЗАС, по которому переговоры идут в засекреченном виде.

Поэтому у каждого большого начальника на столе стоит минимум два телефона, каждый из которых включен в свой коммутатор.
И у каждого дежурного по достаточно крупной части, или по штабу соединения их тоже два.
И соответствующий начальник сам выбирает, в зависимости от обстоятельств, каким телефоном ему воспользоваться.

Естественно, два коммутатора были и на узле связи штаба 40 армии ВС СССР, в городе Кабуле, столице Афганистана.
Позывной этого узла связи был "Опера" и он имел каналы связи со всеми частями и соединениями на территории Афганистана.

В том числе и с нашим полком, который был расположен сразу за кабульской кольцевой автодорогой,
прямо напротив о окраины Кабула. Эта окраина  носит название Хайр-Хона (Добрый Дом), которое наши сразу же переиначили в Тёплый Стан.
Вот у подножия горы, которая тоже называется Хайр-Хона, и размещался наш полк.
И позывной узла связи этого полка был "Ромашка", но с "Оперой" мы были соединены только по ЗАСу,
а обычная дальняя связь была только с подразделениями внутри полка.

Это, так сказать, диспозиция на момент описываемых событий.
Большая часть рот этого полка были отдельными, и насполагались в разных провинциях Афганистана,
а наша рота, хотя  тоже была отдельной, но размещалась на территории полка в Теплом Стане.

И это давало возможность начальнику штаба полка
периодически привлекать офицеров нашей отдельной роты для несения службы в каком-нибудь полковом суточном наряде.

И вот однажды...

Тихая кабульская ночь, я - дежурный по полку, помощник дежурного спит на топчане за перегородкой.
Вдруг тишину разрывает резкий звонок "засовского" телефона, хватаю трубку:"543-ий Ромашки капитан <Лукомор> - слушаю!".
На противоположном конце линии связи возникает некоторое замешательство, после чего, сквозь булькание в трубке,
прорывается сердитый голос: "Это 543-ий Оперы - подполковник <...>! Почему у Вас в роте отсутствует дневальный на тумбочке?! "

Настал черед для замешательства уже на моей стороне.
Лихорадочно пытаюсь сообразить, как зоркий подполковник, находяшийся в бывшем королевском дворце Тадж-Бек,
умудрился разглядеть в ночной тьме не только наш полк в целом, но и тумбочку дневального.

На всякий случай уточняю, в которой именно из рот нашего полка отсутствует дневальный?

Ступор у моего невольного собеседника от этого вопроса только усиливается.
После мучительного раздумия, он, наконец, с некоторой даже радостью в голосе, догадывается:
"А-а, ч-чёрт, снова я эти "Ромашки" перепутал!", - и кладет трубку.

Фокус состоял в том , что в наш полк можно было с "Оперы" дозвониться только по телефону ЗАС.
А на открытом коммутаторе дальней связи под позывным "Ромашка" значилась отдельная рота охраны штаба армии.

В этой роте еще был автобус оранжево-желтый ПАЗик, у которого на том месте,
где крепятся таблички с названием маршрута, эта самая ромашка и была нарисована.

А дежурный штаба армии просто схватился не за тот телефон...
И вдруг потерял ощущение реальности, когда услышал, что в роте охраны, как он себе думал, - дежурный по роте сегодня - целый капитан!!!
И заподозрил неладное, когда узнал, что, по мнению дерзкого капитана, этих рот не одна, а, как минимум, несколько...

Как-то раз я повезла свою собаку, суку йоркширского терьера, на вязку. Хотелось понянчить щеночков.
Сосватали её к чемпиону всего на свете, приезжаем, там, значит, сервант в дипломах и розетках. Портрет чемпиона с бантом, шерсть аж светится вся и длинная как у Рапунцель.
Хозяйка кобеля говорит:
— Стойте тута, сейчас выпущу производителя.
И выходит из покоев существо чуть больше таракана. Бородёнка скособоченная куда-то набок, весь в бумажных папильотках (чтобы шерсть не путалась) и повязанный шерстяным платком крест-накрест.
Я говорю:
— Чего это у вас жених в платке, как старуха-процентщица?
Они отвечают:
— Так отопление не включили, ещё не хватало нам бронхита. У нас скоро выставка в Париже.
А кобель стоит, смотрит устало куда-то в сторону. А моя-то жениться приехала, к нему подскакивает, могучим крупом его и так, и сяк задевает в рамках соблазнения. Топчется по его хрупкому тельцу. Хозяйка говорит:
— Да, здорова у вас невеста. Тут Пушкиным не обойдёшься.
— В каком, — говорю, — смысле, Пушкиным?
Они отвечают:
— Невесты рослые все, наш чемпион не дотягивается. Иногда подкладываем в качестве ступенек Пушкина, а иногда «Унесённые ветром». У нас подарочное издание в двух больших томах. С картинками.
А кобель тем временем стоит и никакого интереса к моей течной скотине не проявляет вообще. То в папильотках своих ковыряется, то чихает, то в стену смотрит.
Но при виде «Унесённых ветром» вздохнул и взошёл на них как на плаху. И не подавая ни малейших признаков возбуждения, принялся за свою кобелиную работу.
Наверное, это и есть выгорание. Дело — да, сделаю, но можно я не буду при этом радоваться и прыгать как безумный.
Этой истории лет пятнадцать, если не двадцать, но вот поглядела я на свой список задач да и вспомнила этого пёсика. Он уже тогда понимал за взрослую жизнь, похоже.
© Маша Рупасова

Бабушкины рассказы.
(От дедушки)
Давно собирался рассказать. Ловите!
Моя бабка по матери Эсипова-Воротникова Лидия Адриановна в суровые, предвоенные, военные и после -- работала зампрокурора Новосибирской области. В конце 50-х ушла на пенсию. А в 80-90-х у нее прорезалась память. Она вспомнила свои гимназические стихи, забытых родственников и т.п.
Сесть и записать мне было некогда, надо было заниматься всякой ерундой. И сейчас жалею, что многое из рассказанного уже сам забыл. Но, пару историй хочется поведать.
Партхозактив.
Ближе к концу войны в Н-ске выявили неслабую организацию из ооочень уважаемых в столице Сибири, людей. Специальные люди искали нужный и подходящий... "материал", подтаскивали его в город. Другие, не менее специальные, принимали, расселяли, кормили, проводили медосмотр и готовили в "дело".
Дело было не шутошное - на особых квартирах уважаемые отдыхали с детишками, девочками и мальчиками. Педофилов набралось не один десяток. Но, по понятным причинам, процесс над ними был закрытый. Думаю, что сейчас бы и до процесса дело не дошло.
Почти "голова профессора Доуэля".
Кто читал роман А. Беляева, тот поймёт. Кто не сподобился - тем коротко расскажу, что тот профессор-кудесник оживил голову. Со всеми вытекающими. Почитайте. А я пока поведаю еще одну интересную историю.
Опять же военное голодное время. В Н-ск переброшены, в основном из Питера, много оборонных заводов. На одном таком оборонном и очень секретном, трудилась наша героиня. В качестве зав. складом. И было на том складе очень много всякого разного, в том числе чистый спирт для приборов и пр. пр. И были проблемы с учётом. Точнее, его - учета, было очень мало.
Героиня была серьезная женщина с мужскими замашками. Нашла на большом заводе деваху из глухой деревни. Та, долго не сопротивлялась, время голодное, а тут почти рай земной. Короче, началась у них любовь.
Зав.складом ходила исключительно в мужском прикиде, очень любила и ревновала свою пассию ко всем подряд.
Сарафанное радио донесло, что из Питера в Н-ск привезли не только заводы, но и много интересных людей. Среди которых оказался очень знаменитый и талантливый врач, эдакий профессор Преображенский, который творил чудеса.
К нему и пошла за чудесами героиня. Объяснила, что очень хочет стать мужчиной.
Лишняя копейка еще никому не вредила. Профессор потихоньку вырезал одно (только одно из двух) яичко у какого-то хворого пацана и вживил его даме. Продал вкусных лекарств. И процесс пошел! У дамы начал меняться голос, шерстистость увеличилась и прочие признаки стали прогрессировать. Ну, очень талантливый был профессор.
А любовь - не картошка. Дело за малым предметом. Взрослые девочки и мальчики меня поймут.
Как он объяснил клиентке - в принципе прошить-приладить всё возможно. Но, сложно. И дорого. Его успокоили, что не дороже денег. Еще проблема - опасно! Была дама, и тут тебе раз, и мужик.
А время лихое, война, НКВД. И как-то струхнул профессор: оборонный завод, мат.ценности, шпионы кругом. Есливчё - его враз найдут и мало не  покажется. И пошел сдаваться, деваться некуда. В органах ему посочувствовали, даму тихонько проверили. На шпионку не очень похожа. Не Мата Хари, одним словом. И "попросили" профессора, чтобы он согласился, якобы, на операцию, но с одним условием: чтобы дама справила настоящие документы на себя, уже как мужчину.
Если у тебя склад под рукой - то ничего невозможного нет. Документы таки справили. Повязали всех. Кроме профессора.
Вот что любовь проклятая делала!
Щас бы ЛГБТ, все, как один, на митинги в защиту, стройными рядами... Мдя... Но, на знали тогда про такую организацию. Про НКВД знали.

На очередной вопрос "оператора" из банка: "Как к вам удобнее обращаться?", я ответила: "Моя госпожа!". Больше не звонят...
— Здравствуйте, меня зовут Вячеслав, — неоправданно бодро сказала мне трубка.
— Здравствуйте, Вячеслав, — ответила я голосом воспитанной девочки с признаками глубокого недосыпа и маленькой зарплаты.
— Вам удобно сейчас со мной разговаривать? — участливо поинтересовалась трубка, переводя интонацию в режим свидетелей Иеговы.
— В принципе, я могу уделить вам немного времени, — согласилась я, памятуя о том, что Мольберт пять минут назад зарыл в лотке свой очередной кошачий клад и его раба (которая я же она же) должна немедленно это все утилизировать, чтобы потом не обнаружить в неожиданном месте сюрприз от пушистого засранца. Ибо они — цари народ чистоплотный и живут под девизом «Снаряд в одну лунку два раза не попадает». А настроение у меня было, что этот самый снаряд. Хмарь, хмурь и глинтвейн внутривенно. Короче оттягивала момент, как могла.
— Слушаю вас, Вячеслав. Трубка набрала в лёгкие побольше воздуха и пошла в атаку.
— У меня к вам предложение! — зашла она с козырей.
— Надо же, как интересно. Не скрою, я давно этого ждала, Вячеслав. Настолько давно, что почти перестала надеяться. Прошу простить меня за столь несообразный моменту вопрос, но что за вас дают? Может быть латифундии, арабских скакунов или хотя бы борзых щенков с родословной? — сказала я в манере Семёна Альтова.
— Не понимаю, — все ещё оптимистично, на остатках энтузиазма от утренних **** с летучки ответила трубка.
— Буду с вами откровенной, Вячеслав, за меня не дают ничего. Из приданного только кот с неясной этимологией семейного древа и стиральная машинка «Индезит» с ионами серебра. Собственно и все. А вы же делаете мне предложение. Нужно планировать будущее. Быть может у вас есть крепостные или хотя бы Дальневосточный гектар, лучше три. Мы заведем там пасеки, Вячеслав. Это станет нашим стартапом. Или вдруг у вас найдется тетушка в Бразилии, на худой (простите) конец акции Газпрома. Хочется сбычи мечт, Вячеслав. Давайте сделаем это вместе! Но, как честный человек, должна вас сразу предупредить, что я очень охоча до секса. Годы одиночества сказываются, поймите, Вячеслав. Надеюсь, что вы в форме и мой натиск осилите. Во здравии ли вы? Трубка глубокомысленно жевала провод и мычала. В воздухе повисла неловкая пауза. Было слышно как скрипели чужие мозги и что-то снова с остервенением черного копателя рыл Мольберт.
— А третью дочку назовем Степанида. Степанида Вячеславовна, красиво звучит, правда? — прервала я молчаливую перезагрузку.
— Я просто предлагал вам кредит, — грустно вздохнула трубка.
Её захотелось немедленно обнять, расцеловать, дать сисю, премию, отвезти на Мальдивы и накормить там манной кашей с комочками. Но я собралась и сказала:
— В кредит у меня уже все есть, Вячеслав. Остро необходимо разделить с кем-то радость капающих процентов.
— До свидания, — закономерно ретировалась трубка.
Кот Мольберт зашёл в комнату с мордой победителя Невской битвы. — Лоток сам себя не вынесет! — как бы говорила его довольная физиономия. Начинался новый грёбаный счастливый день.
© Полина Иголкина