Старший брат был могуч, но стрелял хреново.
...Младший сын поморщился, заслышав истерические вопли старшего брата.
- Батя, батя, моя стрела каленая попала в жопу свинье, со соседского двора. Батя, батя, что же делать? Мне что теперь, на ней жениться?
- Ты сам туда целил, - зевнул отец. - Мы все попадаем ровно на столько, на сколько целим. Младший, твоя очередь!
- Батя, а батя! - заныл Младший. - Рановато мне...
- Стреляй, гаденыш, - мрачно процедил царь. - на хрена мы живем? Чтоб продлиться в детях. Вот и стреляй.
Младший вышел на воздух, осмотрел старинный лук и единственную стрелу, с опереньем из перьев самого Алконоста. От колчана несло нафталином.
Младший выстрелил, стараясь не целиться.
- Опаньки, - вскрикнул кто-то за амбаром.
- Мать твою, - подумал Младший, узнав скрипучий голос старшей птичницы Пелагеи. Жениться на ней не хотелось. Пелагея была не слишком сексуальна в свои 76.
Но за амбаром, вдавив стрелу лапкой в свежую коровью лепешку, гордо сидела моложавая, и довольно привлекательная жаба.
- Зашибись, - воспрял Младший сын. - Ты мне стрелу, я тебя - в койку, потом шкурку жгу, а ты голая вся, у меня в кровати, и будем, короче, это...да? Мне дед рассказал, с ним такое было, ага.
- Бери стрелу, - скучно кивнуло земноводное, затягиваясь самокруткой.
Младший потянулся к стреле, но поднять ее не смог.
Он вдруг увидел, что жаба имеет явные признаки мужского пола.
- А ты симпатичный, - басом сказала жаба, увеличиваясь в размерах. - Мы обвенчаемся в Дании, и усыновим болонку.
(с) Виталий Сертаков.

НАПУТСТВИЯ

Раскорячившись над ведром, Степанида жамкала тряпку, когда Харитон в грязной обуви протопал в сторону лестницы.
- Чтоб тебе пусто было! – скрипнула уборщица в ссутуленные плечи Харитона, и тот, почувствовав меж рёбер удушливую пустоту, ссыпался со ступенек и врезался в спешащего по делам Степана.
- Куда прёшь, козёл! – грубо оттолкнул опустошённого Степан.
- Шоб тя перекос-сило! - прохрипел в ответ опустошённый, и Стёпа мгновенно окривел.
Подволакивая одеревеневшую ногу и обтирая скрюченной рукой штукатурку, переполненный ужасом Степан устремился в уборную.
- Эко тебя! - натужно выдавил сантехник Захарыч, глянув на Степана в щель приоткрытой кабинки.
- Чего вылупился?! – огрызнулся тот скомканной рожей. – Гляди, кишка выпадет!
И от дикого вопля Захарыча перекосился ещё сильнее.
- Ты чего это, Захарыч?! – испуганно воззрились на коллегу, примчавшиеся на крик сантехника разнорабочие Синицин и Хлыпко.
А когда увидали "чего", зашлись диким хохотом.
- Чтоб я так жил! – хохоча, прохрюкал Хлыпко, и вдруг, изменившись в лице, резко присел.
- Доктора! - выпучив глаза, проскулил он жалобно.
И перепуганный Синицин, крестясь на ходу, бросился за дверь.
– Да скорей же ты, чтоб тебя! - рыком напутствовал Хлыпко выбежавшего товарища, и в коридоре громыхнуло.
- Что с вами?! - поправляя очки, склонился над распластанным разнорабочим бухгалтер Шустрик.
- Зенки не пяль - повылазят! - зло рявкнул тому распластанный, и в тот же миг близорукий бухгалтер стал пугающе дальнозорок.
- Да что тут, вообще, происходит?! – вышел на шум из кабинета, начальник ЖЭКа Печугин, и, увидав вывалившиеся глаза бухгалтера, заверещал:
– "Скорую", Маша! Звони скорее в "скорую"!
- Что, Валентин Павлович? - выглянула в коридор миловидная секретарша.
- Глухая что ль?! - прикрикнул на неё Печугин. - В "скорую", говорю, звони, хрен те в дышло!
И задыхающаяся Маша, расцарапывая себе горло, вывалилась из-за двери.
- Осподи!! - пролепетал Печугин, семеня на ватных ногах по только что вымытому полу.
- Да горите вы все синим пламенем! - в сердцах швырнула в ведро тряпку уборщица.
И в конторе полыхнуло.

© Эдуард Резник